В мире телесериалов преодолеть рубеж в 200 эпизодов – достижение, покорившееся немногим избранным ситкомам. Среди них – классические «Симпсоны» (The Simpsons), «Дымок из ствола» (Gunsmoke), «Место преступления: Лас-Вегас» (CSI), «Чертова служба в госпитале Мэш» (MASH) и «Чирс» (Cheers). Теперь к этому «элитному клубу» присоединилась «Теория большого взрыва» (The Big Bang Theory). Бесспорно, во многом это заслуга помешанного на цифрах амбициозного физика Шелдона Купера.

А вот для актера Джима Парсонса, исполнителя роли Шелдона, этот своеобразный юбилей – повод окинуть взором неиссякаемый поток креатива, который привел его к вершинам рейтингов в девятом сезоне ситкома. «Теория большого взрыва» - один из поистине уникальных примеров ситкомов последних лет, учитывая завидные гонорары за телеэфир и множество наград, включая четыре премии «Эмми». Журнал Variety побеседовал с Парсонсом о прошлом сериала и о том, как «Теория…» набирала популярность.

Итак, 200-й эпизод готов. Я знаю, вы рады, что он обошелся без особого пафоса. Но все-таки это большая веха. У вас есть ощущение, что, взяв этот барьер, вы достигли чего-то особенного в своей карьере?

Да, есть такое. Я не чувствую себя целиком и полностью ответственным за это, но это довольно потрясное ощущение – быть частью чего-то такого… К слову, сейчас мы снимаем 201-й эпизод. Меня это поражает.

Я думаю, для большинства людей, и для актеров в том числе, главная цель – это работа. Ты можешь иметь свое представление о том, какое положение в этой индустрии ты хотел бы занимать, но она всегда сама быстро укажет тебе на твое место. Так что лучше просто делать свое дело и смотреть, к чему оно тебя приведет, во всех смыслах. Так я ощущаю этот процесс, и 200-й эпизод тоже. «Черт возьми, как это могло произойти?» Думаю, все происходит наилучшим образом.

Я отнюдь не хочу этим сказать, что я чем-то недоволен. У меня нет таких мыслей: мол, это недостаточно хорошо, а как надо… Нет. Я очень горжусь проделанной нами работой. Я люблю приходить сюда, и один из самых классных моментов – то, о чем я уже говорил: какое удовольствие приносит просто заниматься этим делом, на своем интуитивном актерском уровне. И тут, опять же, все похвалы – сценаристам. Это просто такой большой, мощный механизм, для которого ничего нельзя предсказать.

Давай вернемся немного назад. Расскажи, что происходило с тобой и в твоей карьере, когда ты узнал об этом проекте. Был ли ты доволен своей жизнью, или хотел ее изменить? Что просходило, когда на твоем жизненном пути возникла “Теория…”?

Оглядываясь назад, теперь мне есть с чем сравнивать. Я думаю, чувствовал я себя очень хорошо. Просто я точно не знал, как должен был бы себя ощущать. Но мне очень повезло начать работать сразу же после переезда в Нью-Йорк. Я играл на небольшой театральной площадке, мне почти не платили, но это не имело особого значения. Главное было где-нибудь зацепиться. Отсюда и пошло-поехало.

Я снялся в паре рекламных роликов, сыграл пару эпизодических ролей, сыграл в паре небольших фильмов – не в смысле коротких, а в смысле, это не были крупные киностудии. И получил пару предложений сценариев, за которые пока никто не взялся. Так что, думаю, меня несло в верном направлении, хотя я и не знал, куда, собственно, оно меня приведет.

Но когда я прочел сценарий “Теории…”, то ясно ощутил его совершенно особенным для себя. Не скажу, чтоб я сразу подумал, что это будет хит. Но я понял, что нашел такого по-хорошему безумного персонажа, которого смогу сыграть.

Т.е. ты увидел в этой роли потенциал, который можешь раскрыть. Когда у тебя возникло это чувство, что между тобой и Шелдоном есть нечто особенное?

Я бы сказал так: кое-что приходило постепенно, а кое-что – внезапно. Внезапное было при запуске пилота. Он оказался очень успешным в том, что касается реакции аудитории, было очень много совершенно искреннего смеха. Хотя никто [из публики] ничего не знал. Никто раньше не видел этих персонажей, и все это было… Либо ты их рассмешишь, либо нет. Тебя просто бросили на передовую. И тот пилотный прогон был очень, очень хорошим. Я чувствовал, что собралась действительно сильная команда.

Следующий этап, когда нас уже взяли, был более размеренным. Мы записали четыре или пять эпизодов, прежде чем первый сезон пошел в эфир. Начали появляться отзывы, некоторые были позитивные, а многие нет, и я просто подумал… «Я здесь». Я бы никогда не стал возражать мнению, которое сложилось у публики, ради того чтоб продолжать показ, но мы никогда ни в чем не халтурили. Сценарий, актерская игра, режиссерская работа – все это делалось на очень хорошем уровне. Так что мы делаем неплохое шоу. Это действительно серьезный труд.

И что самое приятное, мы уже отработали года два к тому моменту, когда вдруг поняли: «О Боже, мы в пятерке лучших шоу». А потом появились новые зрители и новая порция внимания. Так мы заложили наш фундамент. Мы по-прежнему приходили и делали ту же работу, что и раньше.

Это единственный телепроект, в котором я с самого начала, так что я не знаю, что значит участвовать в шоу, которое после премьеры моментально становится знаменитым. Наверное, это очень волнующе и, возможно, очень лестно. Но нутром чувствую, что это должно быть очень страшно. Выражаясь языком спорткомментаторов, мы никогда не претендовали на то, чтобы захватить лидерство, понимаете? Мы просто делали свое дело, и если все идет хорошо, ты ведь будешь продолжать этим заниматься. Мы не спрашивали себя: “О Боже, что мы такое сделали, что оно так хорошо сработало?” Это был лучший способ действий, для меня по крайней мере.

Что нравилось тебе в твоем герое больше всего? Что заставляло все это время не охладевать к работе и наслаждаться процессом?

В некотором смысле, одно из моих любимых свойств моего персонажа – своего рода недостаток сентиметальности. Я не хочу показаться черствым или неромантичным, но я терпеть не могу сантименты. И я очень счастлив играть человека, который в 9 случаях из 10 в сентиментальной ситуации первым испортит всю малину. Это для меня такое удовольствие, не передать.

И, думаю, это еще связано с качеством, которое мне в нем понравилось, когда я только читал сценарий – уже 9 лет назад. Это достаточный уровень невежества, чтобы говорить самые странные и неподходящие вещи. Это один из моих любимых типов юмора – когда люди не понимают, что происходит, но тем не менее ныряют в ситуацию с головой. И мне как актеру это реально интересно: болтать несуразное и играть героя, который говорит все это искренне, не желая кому-то насолить.

Сейчас креатив в вашем шоу разгорелся ярче, чем когда бы то ни было, и но теперь вы и ближе к концу, чем когда бы то ни было. Расскажи, что ты думаешь о завершении этого проекта? Я знаю, некоторые из твоих коллег просто отказываются говорить на эту тему. Какие твои ощущения?

Да, я думаю о завершении. Мне кажется, я не смог бы работать под вывеской “скоро все закончится” – думаю, пройдет какое-то время, прежде чем я пойму, когда, собственно, конец этого славного пути. Но если смотреть на жизнь реалистично, учитывая мой возраст, достижения и все такое, то да, иногда я мысленно заглядываю в будущее.

Думаю, я бы побоялся вступить на этот путь, если бы серьезно об этом беспокоился: “О Боже, надо сворачивать это все. Я готов – даже не знаю – уйти или что-то еще”. Но я отношусь к этому по-другому. И еще есть другая часть меня, которая говорит, что я еще достаточно молод, чтобы с волнением ожидать, что же случится после.

При всем при этом я с горечью осознаю и такую вещь. Если все будет продолжаться в том же духе, - кстати, тут нужно сказать, что как команда мы хорошо проводим время, и, думаю, так и будет, но еще важнее, что нам до сих пор приятно быть частью этих историй, и сценаристы до сих пор полны энтузиазма в отношении героев и сюжета – так вот, если все это продержится до конца, то я предсказываю, что буду очень доволен независимо от того, когда мы закончим. Мы скажем: “Просто оставим это здесь, мы сделали то, что должны были сделать”. И все.

Я не думаю, что через какое-то время почувствую: “о, я скучаю по этому шоу”. Мне нравится, как все идет, и мысль будет одна: “мы это сделали! Мы сделали это шоу”. Но я думаю, что отчаянно буду скучать по кое-чему само собой разумеющемуся - по пятидневной рабочей неделе девять месяцев в году. Это очень необычно для актера. Не хочу прозвучать банально – многие могут посчитать это банальным – но я не думаю, что не-актеры и те, кто не работают в этой индустрии, смогут это понять. На самом деле, едва ли не самое странное в этом проекте – то, как долго мы жили этой работой пять дней в неделю девять месяцев в год. Это практически неслыханный случай.

Вы, конечно, можете сейчас прочесать все сериалы, которые когда-либо выходили, и найти что-то похожее, но я скажу вам: нет, нет такого. И да, я дитя привычки, и у меня точно будет реакция организма на это, обещаю. Я молюсь, что это не конец. А как же иначе?

Автор: Марсель Македонский